В Сеуле сборная СССР одержала одну из главных побед в истории отечественного баскетбола, попутно в полуфинале обыграв самих американцев – самую титулованную команду планеты.
Team Russia попросил одного из участников того турнира, а ныне известного телекомментатора Сергея Тараканова поделиться далекими воспоминаниями.
И он на следующий день после 62-го дня рождения рассказал нам:
- как Арвидаса Сабониса лечили в Портленде от тяжелейшей травмы
- почему знает США лучше рядового американца
- как опыт встреч с клубами НБА помог на Играх
- что пообещал сделать в случае победы над США
- что не советские баскетболисты не поделили с американцами перед игрой
- как вернулся в Сеул через три десятка лет
- почему эта победа навсегда изменила мировой баскетбол
— После двух подряд Олимпийских игр, омраченных массовыми бойкотами, не было опасений, что и в Сеул советские спортсмены могут не поехать? Ведь с Южной Кореей отношения у СССР были, мягко говоря, прохладными.
— Нет, у нас ничего такого не было. Мы готовились к Играм, победили на предолимпийском турнире в Голландии, и никаких разговоров на эту тему не слышали.
— Сейчас часто вспоминают, что в советские времена национальные команды начинали сборы перед Олимпиадой намного раньше, чем сейчас, порой за полгода. Как было у вас?
— То, что готовиться начинали сильно загодя, так и есть. Считалось, что обязательно нужно провести какое-то сумасшедшее количество дней на сборах, сыграть какое-то сумасшедшее количество товарищеских матчей. И на самом деле, это далеко не всегда было оправдано — к моменту старта главных соревнований года игроки уже начинали испытывать моральную и физическую усталость. Когда я работал генеральным менеджером сборной России с 2006 по 2008 годы, то с удивлением узнал, что общепринятым периодом времени на подготовку считается шесть недель до начала соревнований. И мы тоже придерживались такого плана. А сейчас порой в силу обстоятельств тренеры имеют еще меньше времени. Плюс игроки приезжают в национальную команду после отпуска или какого-то отдыха.
— А в то время?
— У нас бывали случаи, когда через три дня после завершения суперфинала чемпионата СССР мы отправлялись на сборы. Это, конечно, безумие. Помню, как в один из таких моментов я паковал вещи — мы должны были на 20 с лишним дней отправляться в Болгарию, в среднегорье. Скажи мне, что меня сейчас посадят в тюрьму, я бы собирался с таким же настроением. Но тогда повсеместно действовала такая система, и возражать было нельзя — ты не мог отказаться, даже будучи важным игроком сборной. Вот такая была железная дисциплина.
Хотя я, например, часто был не согласен с такой подготовкой, с нахождением вне дома. С зарядками до завтрака, которые превращались в полноценную тренировку — после нее ты уже полумертвый, а тебя ждут еще два занятия. В каком-то смысле это была потогонная система, тренерам нужно было отчитываться — провели столько-то сборов, план выполнили.
— Александр Гомельский, руководивший тогда национальной командой, не исключение?
— Были специалисты, которые могли отстаивать свои, особые планы подготовки. Но Александр Яковлевич сам любил и вот эти зарядки, и длительные сборы. С радостью увозил нас подальше от Москвы — когда появилась возможность готовиться в Болгарии, мы очень часто стали ездить туда весной. У меня день рождения 25 апреля, и за всю карьеру, наверное, я дома ни разу его не встречал. Тогда чемпионат страны завершался уже ранней весной, и мы начинали готовиться к международным турнирам, которые каждый год проводились летом. Не так, как сейчас, когда чемпионаты мира и Европы проводятся, в основном, в сентябре. Сеульская Олимпиада тоже проходила во второй половине сентября, но это исключение.
Сабонис не провел с командой до Игр ни одной тренировки
— Что чувствовали перед возвращением на Игры после паузы длиной в восемь лет?
— Ну, у нас был баскетбол в режиме нон-стоп из года в год, такая рутина. Поэтому не могу сказать, что мы сидели и считали дни. Понятно, что в 1984 году мы все испытали большое разочарование, когда не поехали в Лос-Анджелес. Но с другой стороны — не поехали и не поехали, от нас ничего не зависело. Мы тогда тоже готовились, с блеском выиграли предолимпийский турнир в Париже. Кстати, там в финале мы разгромили Испанию, которая потом стала серебряным призером Игр-1984. Поэтому у меня есть уверенность, что на самой Олимпиаде мы бы тоже дошли до финала.
Не знаю, как насчет победы над Майклом Джорданом и компанией на их площадке, наверное, это было бы очень непросто. Но всегда подчеркиваю — в 1984-м у нас была команда ничуть не хуже, чем через четыре года. А может, даже лучше, потому что тогда в команде был, как принято говорить, сплав молодости и опыта. В чем, пожалуй, состав 1988 года был лучше — у него уже был успешный опыт игры с командой НБА, внутренняя уверенность, больше молодости, задора и какой-то незашоренности. Но по таланту, подбору игроков эти два созыва сборной сопоставимы.
— Тот самый опыт встреч с командами НБА, особенно знаменитое турне «Атланты» по СССР летом 1988-го, когда вы сыграли три матча в Тбилиси, Вильнюсе и Москве. Что он дал?
— Эти встречи оказались очень полезны с точки зрения психологии. Ведь и до этого мы играли с американцами очень часто, ездили в турне по США. Для нас это всегда было событием. Да и вообще для советского человека оказаться в Америке было чем-то из ряда вон выходящим. А я сыграл в США более 100 матчей, проехал от западного побережья до восточного, во многих городах был по нескольку раз, и знаю страну лучше, чем рядовой американец (улыбается).
Там мы встречались, главным образом, с командами университетов и колледжей. Хотя играли с лучшими — я выходил на площадку и против Мэджика Джонсона, и против Ларри Берда, и против других звезд. Но все-таки это были еще студенты. С профи мы никогда не встречались, не общались, и вообще НБА позиционировала себя как особую лигу — есть мы, и есть все остальные. А в 1987-88 начались контакты — благодаря Гомельскому, руководителю ФИБА Бориславу Станковичу, комиссионеру НБА Дэвиду Стерну. И это был большой шаг вперед. Для меня это было очень важно. Студентов-то мы побеждаем, а попробуй с профессионалами поиграть. Какой-то комплекс в этом отношении все равно был.
— В чем он выражался?
— Еще до «Атланты» в 1987 году мы на показательном турнире в США встречались с «Милуоки», и опыт вышел не очень удачным. Мы не были готовы, прежде всего, морально. А вот все три матча с «Атлантой» мы могли выиграть. В итоге победили в одном, в Москве, в Вильнюсе уступили в овертайме, в Тбилиси — на последних секундах. Я в среднем набирал по 20 с лишним очков, а в победном матче — 29. Был в сборной самым результативным, и мне это тоже было очень важно, как для человека, который был предан баскетболу и не халявил. У меня тогда было много матчей НБА на видеокассетах, я их изучал, брал с собой на сборы видеомагнитофон. Мы с ребятами собирались и смотрели игры, например, «Лейкерс» с моим любимым «Бостоном». Я пытался учиться, что-то копировать. И это все дало нам стимул — мы поняли, что там кто-то играет лучше нас, кто-то хуже.
Поэтому самый главный итог всех этих матчей — возможность почувствовать, что в НБА собраны не небожители, а такие же люди, и с ними вполне можно играть. Да, были там выдающиеся игроки, например, лидер «Атланты» Доминик Уилкинс. Он по физическим кондициям был на голову выше всех. Но всех остальных вполне можно побеждать. И нам это очень помогло. Появилась вера в себя. Мне, например, было интересно, чего я стою. И так было у многих. Понятно, что у «Атланты» было межсезонье, не лучшее состояние. Но и мы в этих встречах обходились без нашего основного центрового — Арвидас Сабонис был травмирован. Еще отсутствовал Римас Куртинайтис, так что состав у команды был далеко не оптимальный. Тем не менее, для нас это была очень хорошая проверка.
— Кстати, о Сабонисе. Перед Олимпиадой он не играл почти полтора года из-за разрыва ахилла, и почти для всех болельщиков главной темой было его восстановление. Была ли в команде уверенность, что Арвидас восстановится?
— С нами он не готовился, Сабонис все время находился в Америке, поскольку еще в 1986 году был задрафтован «Портлендом» в первом раунде. Кстати, на тот момент это тоже был немыслимый шаг со стороны команды НБА, ведь никто не мог знать, что скоро времена изменятся. И тратить выбор драфта на советского игрока, который может никогда не приехать — смелый ход со стороны клуба. Но они на это решились, и чувствовали свою ответственность. Поэтому лечили Сабониса — он уехал в Портленд, что по тем временам было совершенно невероятно.
Мы же в это время готовились к Олимпиаде. Сборы, турниры, это все продолжалось много месяцев. Причем мы же еще зарабатывали там деньги. Не могу сказать, что это правильно, но тогда нам разрешили играть на коммерческих соревнованиях. И мы играли, причем неплохо. Тех же югославов, которые стали потом нашими соперниками в финале Олимпиады, мы побеждали и без Сабониса, а они были в боевом составе — с Петровичем, Дивацем, Паспалем, Кукочем и так далее. Другое дело, что без Сабониса, наверное, у американцев мы бы не выиграли. Пусть он и не провел с нами до Игр ни одной тренировки. Арвидас появился на базе в Новогорске за несколько дней до отъезда в Сеул, и тут уже сработал гений Гомельского, который начал «окучивать» Сабониса, уговаривать поехать его с нами на Олимпиаду в роли туриста. А в итоге он был не туристом, а игроком. Одним из творцов нашей победы.
После поражения от Югославии на старте нас многие «похоронили»
— Но началось все, тем не менее, с поражения от Югославии в стартовом матче группового этапа. Что произошло?
— Возвращение Сабониса спутало карты не только соперникам. По сути дела, мы поломали все, что готовили летом. Мы действовали маленькой пятеркой, почти без центровых, в этом амплуа играл Александр Волков. У команды были быстрые разыгрывающие и акцент на атакующий баскетбол. Мы бежали вперед сломя голову. И тут вдруг в команде появляется мощный центр, да еще и не в идеальной форме.
Но все равно привлекает к себе внимание. Чтобы всем привыкнуть к переменам, нужно было время. С листа в первом матче мало что получилось. Первый блин вышел комом, мы проиграли закономерно.
— Кстати, «юги» всегда славились не только наличием звездных игроков, но и своеобразным стилем игры.
— Это отдельная тема. Югославы нас боялись, ведь мы у них в те годы выиграли сразу несколько очень важных матчей, включая легендарный полуфинал чемпионата мира-86. Когда мы проигрывали девять очков на последних секундах, но взяли верх в овертайме. Примерно так же складывалась наша встреча на предолимпийском турнире — мы по ходу второго тайма уступали очков 15, но переломили ход игры. Да, они были более раскрученные для западного болельщика, но точно не более именитые. С югославами мы не дружили, очень не любили друг друга, можно сказать, враждовали. На турнирах проходили мимо, не здороваясь. Они пользовались грязными приемами на площадке — толкались, кусались, плевались, провоцировали. Но тем не менее, мастера там были действительно большие.
— Как результат первого матча сказался на дальнейшем течении группового этапа?
— Мы получили звонкую оплеуху, после которой нас многие уже «похоронили». Но команда у нас была действительно мощная. А игр впереди еще много. Порой на нашей стороне была и удача, как в матче с Пуэрто-Рико. Там в концовке вообще что-то невероятное случилось (пуэрториканцы смазали штрафные на последних секундах, и игра перешла в овертайм, закончившийся победой сборной СССР — прим. Team Russia).
Но без такой «прухи» редко когда бывают большие победы. Не все ровно было у нас на том турнире, но тем не менее. Да, не было победного шествия по головам всех соперников, но для меня эта победа тем и ценна, что мы ее выгрызали. И самые уверенные победы одержали ближе к финалу. Не устаю повторять, что команда была талантливая, и мы постепенно приспособились друг к другу. Редко встретишь такое сочетание из 12 человек, каждый из которых немало умеет, понимает, что и как нужно делать, и многого достиг. Хорошо американцам, у которых огромный выбор игроков, и главное для их тренера — угадать сочетание моральных и человеческих качеств. Но в любой другой сборной мира выбор не такой большой. У нас же все сложилось.
В победу над США не верилось
— Выйдя со второго места в группе, советская команда в первом раунде плей-офф попала на очень необычного соперника. Бразилия была самой результативной командой того турнира, их лидер Оскар Шмидт в среднем за игру набирал по 42 очка. Как готовились сдерживать этого бомбардира — ходят байки, что он на тренировках на спор забрасывал по 30-40 «трех» подряд?
— Ну, про 40 трехочковых это все мифы. Хотя Шмидт однозначно уникальный игрок нападения. Даже несмотря на то, что к нему достаточно лояльно относились судьи, потому что он в то время уже был мэтром. А к матчу с Бразилией готовились без лишних эмоций, потому что разных игр у нас за карьеру было много. Ничего такого глобального мы не делали, собирались действовать со Шмидтом поплотней, персонально. Моментами и я его опекал — порой удачно, порой нет. Хотя мне свистнули пару таких фолов, что я даже сейчас уверен, что там ничего не было.
Но, повторюсь, Шмидт пользовался огромным авторитетом. Мы понимали, что бразильцы играют в атакующий баскетбол, и это было нам на руку — у нас команда тоже была шальная. И в начавшейся «перестрелке» мы были чуть получше. Еще добавлю, что с бразильцами мы не часто, но встречались на разных турнирах, поэтому загадкой для нас они не были. С ними было легче, чем с другими, хотя разница в счете была небольшой (110:105, Шмидт в том матче набрал 46 очков — прим. Team Russia).
— Как настраивались на полуфинал с США? Елена Баранова в недавнем интервью нашему порталу вспоминала историю, как Евгений Гомельский в 1992-м принес девушкам на командное собрание вина. Можете представить, чтобы что-то подобное сделал Александр Яковлевич?
— Нет, не могу. С его стороны это выглядело бы, по меньшей мере, странно. Что касается настроя, то могу сказать, что я сам был пессимистом. Я даже пообещал, что если выиграем, я налысо постригусь. Уже после победы на Олимпиаде я действительно подстригся очень коротко, почти «под ноль». Но команда мне это не засчитала — сказали, что так не годится, и подкалывали меня еще много лет. И вот уже в 2018-м, когда мне исполнилось 60 лет, я с друзьями поехал в путешествие в Азию — и вот там я постригся наголо и послал всем товарищам по команде видео, что выполнил обещание.
— Почему не было уверенности в успехе?
— Американцы по традиции считались законодателями мод. По сравнению с сегодняшним днем, конечно, подготовка к играм выглядела совсем по-другому: разбор соперника, тактика и все остальное. Я даже не помню, чтобы мы по ходу Олимпиады смотрели матчи американцев. С отдельными баскетболистами мы встречались в турне по США в 1986-87 годах — выходили против тех же Дэнни Мэннинга, Стэйси Огмона.
Но точно не было такого — вот американцы сейчас играют, мы останемся и посмотрим, чтобы знать, кто и что делает. Не говоря уже о разборах, когда говорят, что вот у этого игрока лучше получается одно, а у другого — вот это. По большому счету, мы играли с листа. Хотя могу сказать, что у более молодых наших игроков, а у нас в команде было человек семь на шесть-семь лет моложе меня — Сабонис, Волков, Марчюленис, не было такого предубеждения. Они были более авантюрные, не считали, что американцы всегда обязаны побеждать.
Американцы пытались прогнать нас с разминки, мы их послали
— Гомельский какую установку давал на полуфинал?
— Он никогда не был великим стратегом. Гомельский был отличным мотиватором, менеджером, управленцем. Команда тогда была настолько талантлива, что главной задачей было наладить связи внутри нее и поставить дисциплину. В этом Александр Яковлевич был дока. Поэтому перед матчем с США он говорил, что мы все можем. А то, что самую плохую игру на этом турнире команда уже провела, Гомельский нам сказал еще после матча с Югославией.
— В американской прессе до игры этот матч преподносился как возможность взять реванш за финал 1972 года и знаменитые мюнхенские «три секунды».
— Мы об этом узнали, только когда вышли в зал и увидели огромный плакат, который вывесили болельщики сборной США: «Мы ждали этого 16 лет». Наша команда старалась держать максимальную концентрацию, появилась на разминке раньше соперников. Но у меня закралась мысль — а что было 16 лет назад? До этого даже не проводил никаких параллелей в голове. Понятно, что на мюнхенском финале выросло целое поколение, для нас это была история, похожая на сказку. Мне, например, в 1972-м было 14 лет, и я только начинал серьезно заниматься баскетболом. И для меня это было, как кино.
Не зря же потом эта история действительно стала фильмом. Хотя она была совершенно реальна, и я с большинством участников того матча в составе сборной СССР успел поиграть. А для американцев это была пощечина, ведь баскетбол у них один из коронных видов спорта. И тут при виде плаката у меня в голове моментально пронеслась вся хронология: в 1976-м наши команды не встретились на Играх, в 1980-м они не поехали, потом мы. Но с другой стороны, я в свои 30 лет был второй старожил команды после Виктора Панкрашкина, а молодежь у нас была уже из другого теста.
— Перед матчем между вами и американцами случилась стычка. Что произошло?
— Мне эта история очень нравится. Мы готовимся к матчу, как вдруг выходят американцы и говорят: освобождайте площадку, мы будем тут разминаться. У нас удивление — вы чего, ребята, берега попутали, кто вы вообще такие? И сразу несколько человек у нас сказали: идите-ка, погуляйте. Вот так примерно это и выглядело. То есть американцы считали, что раз они появились, то они здесь главные, это их кольцо. А мы их послали подальше и продолжили разминаться. Перед игрой это был хороший знак.
Через две недели после Олимпиады половина американцев играли в НБА
— Какие воспоминания от того матча остаются больше 30 лет спустя?— Я четко помню, что мы тогда вели в счете всю игру (на первых минутах американцы выходили вперед 2:1 и 4:3, но после этого на протяжении всей встречи лидировала сборная СССР — прим. Team Russia). И это был очень показательный матч в том смысле, что мы, хоть и не готовились тактически, именно в этом компоненте США переиграли. Мы были готовы разбивать прессинг соперника, а у американцев запас вариантов оказался очень скудным. Хотя их возглавлял опытный тренер (Джон Томпсон, почти 30 лет работавший в НКАА с «Джорджтауном» — прим. Team Russia).
Свою роль сыграл и гений Сабониса, отлично защищался Волков. К тому же нам везло в нападении. Потрясающий матч выдал Куртинайтис, который набрал 28 очков из наших 82 — бывают такие дни, когда все летит в цель, и ты понимаешь, что хоть ногой мяч можешь в кольцо отправлять, и все равно забьешь. В общем, мы победили совершенно заслуженно, и я считаю, что если бы нам после этого пришлось еще 10 матчей с США сыграть, то во многих бы наша команда добилась успеха.
А ведь у американцев из того состава многие попадали в состав на Матчи звезд НБА — Митч Ричмонд, Дэвид Робинсон, Дан Маджерле. Через две недели после Олимпиады все они уже играли в лучшей лиге мира. И физически соперники были мощнее всех нас, за исключением Шарунаса Марчюлениса, которого потом даже в НБА прозвали «Танком».
— Но в концовке все равно пришлось понервничать, когда Вальдемарас Хомичюс сначала совершил потерю, а потом при счете 79:76 неоправданно залез под кольцо, промахнулся, но сам же подобрал мяч.
— Да, у Хомы что-то заклинило, он начал атаковать не по делу, и со своей бесшабашностью чуть не отдал игру. Но, видимо, бог за нас заступился. Иначе бы Хомичюс уже не жил, мы бы все его там же и похоронили (смеется). А в первую очередь Волков, который все время о подобном предупреждал. Но в целом — получилась почти равная игра двух сильных команд.
— Кстати, тогда нам в концовке помогло старое правило, по которому можно было не пробивать штрафные, а сохранять владение мячом.
— Да, действительно, это был тактический ход, чтобы потянуть время, удержать преимущество. Американцы фолили, мы отказывались бросать, вводили с центра площадки. Перешли на игру маленькой пятеркой, у нас вышел Игорс Миглиниекс, чтобы больше держать мяч. Повторюсь, тактически мы были лучше, да и индивидуально большинство ребят сыграли хорошо.
Сказал американскому ТВ, что нам обещали по три тысячи долларов призовых
— Часто пересматриваете тот матч?
— На самом деле, не люблю это делать, не смотрю свои старые игры. По большому счету, этот матч целиком я тоже никогда и не видел. Иногда мне отрывки какие-то присылают, но полностью — нет. Тем более, я тогда мало играл (Тараканов провел на площадке около девяти минут — прим. Team Russia).
У Куртинайтиса поперло, а мы с ним, по большому счету, действовали на одной позиции. В этом смысле, конечно, мне обидно, хотя я рад и за Курта, и за нашу победу. Свой вклад в общий успех я сделал в других встречах.
— Что творилось в раздевалке после этой победы?
— Вы знаете, вообще плохо помню те минуты. Наверное, из-за эйфории. В памяти осталось, что я давал интервью американскому телевидению, и их очень интересовало, как нас будут стимулировать материально. Тогда у нас уже была гласность, и я с гордостью сказал, что нам за золото обещали по три тысячи долларов. И поймал себя на мысли — вот я смотрю на этих журналистов, а они как будто борются с собой, и не знают, как реагировать, смеяться или плакать.
Но у нас это сейчас было бы смешно, а тогда три тысячи долларов была очень приличная сумма. Но понятно, что, например, у того же Мэннинга, который был первый номер драфта и не набрал против нас ни одного очка, как и у процентов 80 игроков, уже были подписаны контракты с клубами НБА совсем на другие суммы. Поэтому помню круглые глаза американских телевизионщиков (улыбается).
— Но впереди у сборной был еще финал с той же Югославией.
— Считаю, что американцы тогда были сильнее, пусть югославы и поопытней. Им повезло с сеткой, и они дошли до золотого матча. Хотя, думаю, США бы они проиграли. Но как сложилось, так и сложилось.
— После такого полуфинала появилась уверенность, что все закончится хорошо?
— Была, скорее, не уверенность, а большое желание. И я себе не простил, если бы мы не использовали такой шанс. Это была бы трагедия на всю жизнь. Тем более, что я понимал — для меня это последняя Олимпиада. Да еще проиграть таким принципиальным соперникам, как югославы.
Но еще раз скажу, они нас боялись, и это сыграло важную роль. На моей памяти, когда я был в сборной, с 1979 года до Сеула мы уступили Югославии только в овертайме на московских Играх. Это если говорить только об официальных матчах на крупных турнирах.
— Тем не менее, нашей сборной пришлось отыгрываться с «-12» в начале матча.
— Да, мы сумели переломить ход встречи. Я буквально молил Гомельского выпустить меня на площадку, потому что югославы всегда были моими «клиентами».
Всегда с особой страстью относился к этим встречам, и в итоге получил свой шанс и доволен тем, как все сложилось в этом финале.
Очень жалею, что пропало снятое мной видео с Игр
— Что было после завершения турнира?
— Сна в следующие дни было немного — мы гуляли, отмечали победу. Об этом много написано, журналисты эту тему очень любят. К сожалению, для меня эти дни всегда в такой легкой дымке. У меня тогда была видеокамера, я носился с ней везде, снимал. Но по разным причинам все кассеты потом пропали. Вот этого никогда себе не прощу. У меня даже американские телеканалы хотели купить эти записи, но я не продал.
Было такое домашнее видео — наша подготовка, быт в олимпийской деревне, праздничные застолья после победы. Сейчас бы очень многое отдал, чтобы пересмотреть те записи и что-то оживить в памяти. Понятно, что мы отмечали успех — в этом нас уже никто не мог ограничить, потому что мы прошли большой путь. Была непрекращающаяся вереница людей, которые приходили и уходили — те, кто закончил выступления, и так далее.
— По Сеулу успели погулять?
— Нам объявили, что у нас есть три дня до «золотого рейса». Конечно, мы гуляли по городу — нам дали время на разграбление Сеула (улыбается). И на наши три тысячи долларов действительно много накупили. Ходили, братались с другими спортсменами, получили свои награды.
Кстати, недавно у нас в командном чате была дискуссия — кто же нам вручал золото. Одни говорят, что сам Хуан Антонио Самаранч, другие возражают. Так и не выяснили.
— У вас какие впечатления остались от Олимпиады-1988?
— Одно из главных впечатлений на всех Олимпиадах, конечно, это когда ты идешь по улице олимпийской деревни, а вокруг тебя ходят звезды разных видов спорта, и вы с ними — члены одной семьи. Это особые ощущения братства, сопричастности. То, что, на мой взгляд, понемногу утрачивается в последние годы.
Интерес к Олимпийским играм подрывается различными скандалами и введением разных новых дисциплин в угоду какой-то моде. Мне кажется, это неправильно, как и идти на поводу у разных профессиональных лиг — НХЛ, НБА и так далее.
— Корея в те годы была экзотической страной. Что запомнилось?
— Да, в Корею мы до этого никогда не приезжали, а я потом не был и на протяжении 30 лет после Игр. Только в 2018-м вернулся: не могу сказать, что мне понравился Сеул, но во всяком случае, было интересно снова там очутиться. Я проехал мимо олимпийской деревни, зашел в олимпийский музей, даже нашел там наши фотографии. Ну и выполнил старое обещание. А в 1988-м мне было очень интересно.
Конечно, мы ходили на торговую улицу, где можно было много необычного приобрести. Я тогда маленькой дочке на заказ за день, а может, за несколько часов, не помню точно, сшил спортивный костюм с вышитыми именем и фамилией. А еще, хотя нас кормили в деревне, специально пошел и поел в ресторане национальной кухни.
Собаку, наверное, не пробовал, но вот мясо, которое подают прямо на сковороде, точно ел. Все шипит, гости сидят на полу — даже для нас, много повидавших, это было очень необычно.